(Опубликовано в журнале «Нефть России», 2010 г., № 10.)

ПРОЛОГ НЕФТЯНОГО ГУЛАГА

80 лет назад в СССР был дан старт широкомасштабной компании политических репрессий в отечественной нефтяной промышленности

Александр Матвейчук, кандидат исторических наук, действительный член РАЕН

15 октября 1930 г. заместитель председателя ОГПУ СССР Генрих Ягода поставил свою подпись под обвинительным заключением по делу «О контрреволюционной шпионско-вредительской организации в нефтяной промышленности СССР». В сфабрикованном органами ОГПУ следственном деле значились 50 человек во главе с руководителем отрасли, старшим директором Директората нефтяной промышленности ВСНХ СССР Иваном Стрижовым. Символично по своей трагической сущности и ещё одно временное совпадение – в октябре 1930 г. было образовано Главное управление исправительно-трудовых лагерей (ГУЛАГ), ставшее одним из самых мрачных символом тоталитарного сталинизма.

«Большой скачок» в условиях тотального дефицита
В год 10-летия Октябрьского переворота 1917 г., впервые названого тогда в советской печати Великой Октябрьской Социалистической революцией, состоявшийся в Москве в декабре 1927 г. XV съезд ВКП(б) утвердил директивы первого пятилетнего плана развития народного хозяйства. В ходе реализации этого плана планировалось в стране создать новые отрасли социалистической индустрии, а также путем освоения и развития собственной ресурсной базы полностью удовлетворить потребности национальной экономики. В плановые показатели был заложен темп ускорения промышленного развития, который не имел прецедентов в истории России.
Однако результаты экономической политики партийно-политического руководства за первое десятилетие Советской власти выглядели удручающе. Прежде всего, это сказалось на состоянии продовольственного рынка страны. В условиях нарастающего дефицита пищевых продуктов 6 декабря 1928 г. Политбюро ЦК ВКП(б) приняло решение о разрешении руководству крупных промышленных городов ввести карточную систему на хлеб и другие продукты. И вскоре в Ленинграде, Москве и других промышленных городах появились продовольственные карточки. Не лучше обстояло дело с обеспечением в тот период населения страны керосином, основным товарным продуктом нефтяной промышленности. Хотя в 1928 г. отечественная нефтяная промышленность, добыв 11,625 млн. т. нефти, превзошла довоенный уровень 1913 г. в 10,281 млн. т., тем не менее, в стране возник керосиновый дефицит (1). Прежде всего, в качестве причин данного явления, следует отметить то, что существенный объем нефти и нефтепродуктов шел на экспорт, обеспечивая валютой потребности советского государства. Оценка председателя Нефтесиндиката Георгия Ломова наглядно свидетельствовала об этом: «…наш нефтеэкспорт выражается приблизительно 56-60 млн. руб., составляя по ценности около ¾ всего промышленного экспорта страны» (2). Кроме того, в повседневной жизни советских людей наряду с керосиновыми лампами все более активно стали использоваться разнообразные бытовые приборы: примусы и керогазы. В то же время, в условиях наращивания темпов коллективизации происходил существенный рост тракторного парка, для которого основным видом топлива был керосин. Так только за период 1921-1927 гг. из США в СССР было поставлено более 24 тыс. тракторов «Фордзон» (3). С 1923 г. на Путиловском заводе в Ленинграде начался серийный выпуск первых советских тракторов, которые в массовом порядке сразу направлялись в коллективное сельское хозяйство страны. Согласно директивным указаниям советского правительства именно обеспечение топливных потребностей сельскохозяйственного машинного производства являлось приоритетной задачей для нефтяной промышленности. В результате для населения страны Советов повседневной реальностью стало введение лимитированного отпуска жизненно важного нефтепродукта и длинные многочасовые очереди к керосиновым лавкам. Серьезной социальной проблемой в стране было также наличие безработицы, в 1928 г. только по официальным данным в СССР насчитывалось 1,3 млн. безработных (4).
В ходе фракционной борьбы со своими противниками партийно-политическое руководство во главе с И.В.Сталиным обязано было представить народу простое и понятное объяснение непрекращающихся неудач в деле строительства социализма. И вскоре главная причина и «виновники» были найдены. А для этого, весьма предусмотрительно в феврале 1927 г. в уголовный кодекс РСФСР была включена печально известная 58-я статья о «контрреволюционных» преступлениях. В апреле 1928 г. в докладе на собрании актива Московской парторганизации «О работе Апрельского объединенного пленума ЦК и ЦКК» И.В.Сталин подчеркнул: «Была в свое время интервенция военно-политическая, которую удалось нам ликвидировать в порядке победоносной гражданской войны. Теперь мы имеем попытку экономической интервенции, для ликвидации которой нам не потребуется гражданской войны, но которую мы должны все-таки ликвидировать и которую мы ликвидируем всеми доступными нам средствами» (5). 7 ноября 1929 г. газета «Правда» опубликовала статью И.В.Сталина «Год великого перелома», в которой безапелляционно был обозначен курс страны на всемерное форсирование коллективизации и индустриализации и преодолении «отчаянного сопротивления всех и всяческих темных сил». В «деревне» это вылилось в «ликвидацию кулачества как класса», а в «городе» в предании пролетарскому суду «специалистов-вредителей» во всех отраслях промышленности. Таким образом, массовые политические репрессии стали неуклонно превращаться в фактор повседневной жизни страны Советов.

Нефтяной излом «великого перелома»
В мае-июне 1928 г. в Москве в Колонном зале Дома Советов прошел открытый судебный процесс по «Делу об экономической контрреволюции #в Донбассе», получивший в советской и зарубежной печати более краткое название «Шахтинское дело». По сфабрикованному органами ОГПУ обвинению 53 инженерам и техникам угольной промышленности вменялась в вину не только «вредительская деятельность», но и создание подпольной организации, установление конспиративной связи с московскими вредителями и с зарубежными антисоветскими центрами. Специальным присутствием Верховного суда под председательством А.Я.Вышинского 11 человек было приговорено к смертной казни, остальные получили различные сроки тюремного и лагерного заключения.
После этого судебного фарса, нанесшего сокрушительный удар по специалистам угольной отрасли, лубянские «мастера заплечных дел» взялись за нефтяную промышленность.
Сначала 1 июня 1929 г. был арестован руководитель отрасли, старший директор Директората нефтяной промышленности ВСНХ СССР Иван Стрижов, далее последовали аресты его ближайших сотрудников, а затем, по указанию из Москвы, большой группы инженерно-технических работников треста «Грознефть». В итоге с арестованными ранее по делам «Геолкома» и «Промпартии» помощником директора Геологического комитета Николаем Тихоновичем, старшим геологом Николаем Ледневым, председателем Топливной секции Госплана СССР Виктором Ларичевым число подследственных составило ровно 50 человек.
Фальсификация «нефтяного дела» велась уже по отработанным шаблонам, в кабинетах ОГПУ были аккуратно вычерчены разветвленные структурные изображения: «Схема Объединенного всесоюзного вредительского центра», скрывавшегося якобы под вывеской мирного «Клуба горных деятелей»; «Схема контрреволюционной вредительской и шпионской организации в нефтяной промышленности СССР» вместе с «Московскоим центром», «Схема организации в период активного вредительства» (6).
Ведущая роль в «контрреволюционном заговоре», наряду с Иваном Стрижовым, лубянскими «режиссерами» была определена инженеру-технологу Александру Иванову, главному инспектору Главгортопа ВСНХ СССР; Осипу Копелянскому, заместителю старшего директора Нефтяного директората ВСНХ СССР; инженеру-технологу Ивану Елину, заведующему Секцией нефтепереработки Нефтяного директората ВСНХ СССР; инженеру-технологу Якову Идельсону, заведующему Секцией добычи нефти Нефтяного директората ВСНХ СССР; Владимиру Истомину, ученому секретарю Научно-технического совета нефтяной промышленности; инженеру-механику Василию Борисевичу, помощнику заведующего отделом промысловой и заводской механики Государственного исследовательского нефтяного института. Большую группу обвиняемых в «контрреволюционной шпионско-вредительской» деятельности составили сотрудники «Грознефти», бывшие офицеры царской армии: Илларион Аккерман, помощник технического директора «Грознефти», Юрий Мельницкий, помощник директора строительства заводов Грознефти в Туапсе; Аркадий Казаков, главный механик Туапсинской стройконторы Грознефти; Николай Трофимов, заведующий газоэлектросваркой Грознефти; Василий Утилов, главный инженер по эксплуатации Грознефти; Николай Викторов, прораб строительства заводов Грознефти в Туапсе; Петр Адонин, заместитель старшего бухгалтера стройконторы Грознефти в Туапсе. Их следователи ОГПУ объединили в военную группу контрреволюционной шпионско-вредительской организации.
В сентябре 1930 г. следствие было завершено и 15 октября 1930 г. заместитель председателя ОГПУ СССР Генрих Ягода поставил свою подпись под обвинительным заключением по делу «О контрреволюционной шпионско-вредительской организации в нефтяной промышленности СССР». Как это было принято в то время, с материалами следствия были ознакомлены И.В.Сталин и его ближайшие соратники, что нашло свое отражение и в принятом постановлении ЦК ВКП(б) от 15 ноября 1930 г. «О положении нефтяной промышленности», где уже в первом же абзаце содержалось такое утверждение:«...в течение длительного периода значительная часть руководящих кадров - специалистов нефтяной промышленности вела вредительскую работу» (7).
Еще до завершения дела в судебном порядке в советской прессе были даны категорические оценки не оставлявшие сомнений на трагический исход для судеб арестованных специалистов-нефтяников. Так один из сталинских соратников Глеб Кржижановский в своем докладе «Вредительство в энергетике», сделанном в ноябре 1930 г. отметил: «...вероятно, особо разительными успехами по линии вредительства могут похвастаться вредители-нефтяники. Еще в совсем недавнее время мы считали наше нефтяное хозяйство особо передовым, представляя его себе каким-то положительным оазисом по сдвигам технической реконструкции... И, тем не менее, оказывается, что здесь-то и было самое поганое вредительское гнездо, представлявшее мощную организацию от своего верховного научно-технического совета до низовых производственных ячеек включительно» (8).
25 ноября 1930 г. в газете «Известия» была опубликована статья академика И.М.Губкина под знаковым названием «Сорвать строительство нефтяной промышленности вредителям не удалось». В конце 1930 г. на широко освещавшемся в печати открытом процессе по делу «Промпартии» представителями обвинения было заявлено, что в нефтяной промышленности «заговорщики» намечали следующие мероприятия: «а) замедление темпа развития путем сокращения объема буровых работ; б) сильное отставание нефтеразведок, являющееся также фактором замедления развития нефтедобычи и одновременно неизбежно увеличивающееся количество пустых скважин; в) неправильное использование нефтяных газов; г) медленный темп нефтепроводного строительства; д) замедление развития рационального нефтеперегонного оборудования и получение, поэтому, невыгодного ассортимента нефтепродуктов; е) сильная задержка в развитии крекинг-установок» (9). В декабрьском номере журнала «За нефтяную пятилетку» за 1930 г., была помещена передовая статья Георгия Ломова, руководителя объединения «Союзнефть» под звучным заголовком «Вредительство в нефтяной промышленности». В ней говорилось: «В наиболее сконцентрированном виде работа вредителей отразилась в планировании нефтяной промышленности». Этот тезис обосновывался следующим примером: «вредители» планировали добычу нефти в Грозном в 1932-1933 гг. в 4,081 млн т, а «расширенный пятилетний план» «Союзнефти» определил программу в 15-16 млн. Автор задал риторический вопрос: « Какие причины могли быть в свое время у «Грознефти» для искусственного сокращения добычи по пятилетнему плану?» И тут же ответил на него: « Нефть надо оставлять в недрах для того, чтобы сохранить ее для предпринимателей - такова была директива вредителей» (10).

Несостоявшийся открытый процесс
Есть основания полагать, что активные выступления в печати в конце 1930 г. служили подготовкой общественного мнения к проведению весной следующего года открытого судебного процесса о контрреволюционной деятельности в нефтяной промышленности, по примеру дела «Промпартии». Однако этого не случилось. Возможно, И.В.Сталина и его соратников не удовлетворила оценка процесса по делу «Промпартии», получившего негативную реакцию в печати ведущих стран Запада. Учитывая острую необходимость в приобретении иностранного высокопроизводительного оборудования для модернизации советской нефтяной промышленности, партийно-политическое руководство страны решило не рисковать. Дело «нефтяников-вредителей» было рассмотрено в закрытом особом порядке. 18 марта 1931 г. коллегия ОГПУ СССР вынесла обвинительный приговор согласно 58-й статье всем 50-ти обвиняемым по делу «О контрреволюционной шпионско-вредительской организации в нефтяной промышленности СССР». Смертный приговор был приведен в исполнение в отношении 7 человек, не признавших на следствии свою вину или согласившихся с ней частично. Среди них были три профессиональных юриста: Осип Копелянский, Наум Лидский и Василий Полляк, которые имели несчастье усомнится в правомерности выдвинутых обвинений. К остальным осужденным, включая Ивана Стрижова, коллегия ОГПУ проявила «милосердие», взамен расстрела они получили 10-летний срок лагерного заключения.

В омуте ГУЛАГа
В то время когда участники «контрреволюционной шпионско-вредительской организации в нефтяной промышленности СССР» были ещё на свободе и не даже в страшном сне не могли представить себе будущий трагический поворот своей судьбы, 11 июля 1929 г. Совет народных комиссаров СССР принял постановление «Об использовании труда уголовно-заключенных». В его первом пункте было сказано: «Осужденных судебными органами Союза и союзных республик к лишению свободы на сроки три года и выше передать и передавать впредь для отбытия лишения свободы в исправительно-трудовые лагеря, организуемые ОГПУ» (11).
Таким образом, судьба оставшихся в живых осужденных «нефтяников-вредителей» была определена. Большая часть из них, включая геологов Ивана Стрижова и Николая Тихоновича, горных инженеров Николая Леднева, Ипполита Покровского, Алексея Аносова, Николая Расрепина, инженеров-технологов Ивана Елина, Якова Идельсона. Рафаила Зомбе, Исаака Таумина, экономиста Юрия Максимовича, была отправлена для отбытия наказания в Ухто-Печорский лагерь ОГПУ СССР.
У каждого из них по-разному сложилась судьба. В 1932 г., не выдержав суровых лагерных условий, ушел из жизни 69-летний Владимир Истомин, бывший ученый секретарь Научно-технического совета нефтяной промышленности. Вслед за ним ушел из жизни инженер-технолог Иван Елин, бывший заведующий Секцией нефтепереработки Нефтяного директората ВСНХ СССР. Горный инженер Николай Леднев умер в Ухте от туберкулеза в декабре 1942 года. Геологи Николай Тихонович и Иван Стрижов, отбыв свой лагерный срок, в 1939 г. сумели вернуться в Москву и занялись научной и педагогической работой. В 1941 г. в возрасте 68 лет горный инженер Ипполит Покровский сумел добиться разрешения «по состоянию здоровья» уехать из Ухты в Узбекистан, где и закончил свой жизненный путь. В середине 30-х гг. ХХ в. экономист Юрий Максимович служил для руководства ГУЛАГа убедительным примером «успешной перековки специалиста-вредителя», уже в 1936 г. постановлением Президиума ВЦИК СССР с него была снята судимость, и он был назначен на должность главного инженера Ухтпечлага. Однако 27 августа 1938 г. он был вновь арестован и 9 апреля 1939 г. приговорен по той же пресловутой 58-й статье к высшей мере наказания. В сталинских «расстрельных списках» периода «великого террора» также значатся фамилии ещё семи участников «контрреволюционной шпионско-вредительской организации в нефтяной промышленности СССР» 1930-1931 гг.: Иллариона Аккермана, Якова Идельсона, Аркадия Казакова, Николая Родненского, Дмитрия Севастьянова, Павла Умникова, Вениамина Шаргина.
Следует отметить, что после 1930 г. репрессии в советской нефтяной промышленности продолжались, и их пик пришелся на 1937 г., последний год второй пятилетки, когда стало ясно, что все планы по добыче и переработке нефти провалены. Как и по всей стране, поиск «врагов народа» активизировался на предприятиях и организациях отрасли после печально известного февральско-мартовского пленума ЦК ВКП(б). Были арестованы и расстреляны руководитель «Главнефти» Михаил Баринов и многие другие известные ученые, инженеры, техники и даже простые нефтяники. Но это уже тема для следующего повествования…
30 октября в России в 19-й раз будет отмечен День памяти жертв политических репрессий, установленный Верховным Советом РСФСР в 1991 году. И в этот день многие россияне принесут цветы и свечи к подножиям поклонных крестов, надгробий и обелисков в местах массовых казней и лагерей ГУЛАГа, отдавая скорбную дань памяти многих миллионов наших соотечественников безвинно подвергнутым жестоким репрессиям в годы тоталитарного сталинского режима.

Примечания
1.    Нефть СССР. М., 1987. С. 24.
2.    Ломов Г.И. В погоне за нефтью. М.:Л., 1925. С. 21.
3.    Энциклопедия российско-американских отношений. XVIII- ХХ века. М., 2001.С. 575.
4.    Хавин А.Ф. Краткий очерк индустриализации СССР. М., 1962.С. 57.
5.    Правда. 1928. № 90. С. 3.
6.     Схемы из обвинительного заключения ОГПУ приведены в Каталоге выставки «Нефть и газ России XIX – XX века». М.: Российский государственный архив экономики, 2003. С.34-35.
7.    Нефть страны Советов. М., 2003. С. 576.
8.    Кржижановский Г.М. Вредительство в энергетике. М., 1931. С. 12-13.
9.    За нефтяную пятилетку. 1930.. № 16.. -С. 9.
10.    Ломов Г. Вредительство в нефтяной промышленности // За нефтяную пятилетку. 1930. № 17. С. 1-2.
11.    Индустриализация Советского Союза: Нов. док-ты, нов. факты, нов. подходы. М., 1999. С. 54.